— Уже? — это спросила Риса. — А не рано ли? — Она явно поняла, о чем идет речь, в отличие от меня.

— Ритуальные ичехай уже выдержите, — сказала леди Гиттиннэвыт. — Без них я не могу отпустить вас к белым. А им надо срочно, потому что обстановка сложилась непростая.

— Ганджу? — коротко переспросил я. Мать Рисы, вошедшая вслед за древней, только коротко кивнула на мое предположение.

— Это которые рыжие нег… и чернокожие? — переспросил Казуо, разминая руки и подходя ближе. — Которые ваши кровники вроде?

— Да. Смотрю, ты все же запомнил что-то из внешней клановой политики. — Я поощряюще улыбнулся Кинжалу.

— Ну так с такой колоритной внешностью и традициями попробуй не запомни, — слегка смутился Казуо, который всю информацию, кроме ботанической, воспринимал как ужасное, но неизбежное зло.

— Они там Кацукебанэ делят, — хихикнула Риса, вставая с коврика. — Уникальный мир шагающих деревьев в Синем секторе. Еще бы наш ботаник не запомнил про то, что кто к нам с пилой придет, тот граблями и огребет. Считай, навеки союзник Умбрайя, потому как определил их экологическую политику как правильную, а вредных рыжих дровосеков невзлюбил заочно.

— А, так вот в чем дело… — кивнул я. И задумался. Возможно, если все кланы и основные события как-нибудь связать с растениями, то у Танто не будет проблем с экзаменом по истории… Только вот кто для него будет эту историю специально переписывать, я даже предположить не могу.

— Я на месте деревьев тоже ушел бы на территорию Умбрайя, — пожал плечами Казуо. — Если они дубы, это не значит, что они глупые. На половине планеты их рубят и пилят, а на другой удобряют, бережно собирают плоды и только подрезают засохшие ветки. Вообще непонятно, с какой стати Ганджу выкатили претензии, никто их часть деревьев не переманивал. Сами дураки.

— Да там не в «дубах» дело, — усмехнулся я. — Хотя и в них тоже, но они лишь следствие, а не причина. Конечно, плоды шагающих деревьев — незаменимый ресурс, который используется в изготовлении компонентов медески. Как и их древесина. И стоят эти «персики» с сучками дорого. — Я отобразил голограмму золотисто-желтого спелого плода, покрытого тонкой пушистой шкуркой, а затем золотистые срезы высохших веток. — Ганджу недовольны, что плодоносящие взрослые деревья переплыли пролив и старательно укореняются на нашем берегу. Но, собственно, за этот мир давно идет борьба, а мы с Ганджу просто самые… хм... сильные и крупные игроки. И постепенно, со временем, выкупили у более мелких кланов их доли. Так и получилось, что почти поровну разделили планету. Но это стало лишь еще одним метеоритом в планету. — «Последний гвоздь в крышку гроба», — мысленно перевела для себя и Казуо Риса. — А сам конфликт, который и повлек кровную вражду, настолько давний, что никто уже не помнит, из-за чего он начался.

— Вражда до гроба — дураки оба, — пробурчала Риса. — Ладно-ладно! Я за наших, не кипишуйте. Но мне не нравится это все… Нашлись на мою голову «монтекки-капулетти» планетарного масштаба. Я ведь по-о-омню, как там все плохо кончилось для влюбленной молодежи. — И она крепко сжала мою ладонь. Потом хмыкнула и поинтересовалась: — А чего сейчас-то произошло? Если давно на ножах, почему такая срочность?

— Ганджу всегда ждут, когда противники ослабнут, чтобы ударить, — пояснил я. — Могу только предполагать… Но скорее всего, то, как развивается ситуация с похищенным внуком главы Умбрайя, дало им основание считать, что время очередного нападения настало. Не открытого военного конфликта, конечно, за это Прародители сами всех обнулят, но политически тоже можно сильно обострить ситуацию.

— Умный мальчик, — кивнула леди Гиттиннэвыт. — Но хватит разговоров. Ичехай сам себя не наколет. Пойдемте.

Я чуть нахмурился, не понимая, о чем они говорят. Но Риса и Казуо внешне оставались спокойны и явно осознавали, что нам предлагают. Хотя внутри в них бурлили толика страха и какое-то восторженное предвкушение. И что это за странные ичехаи?

— Уй, — опасливо сказал между тем Казуо и покосился на свои колючие «тренажеры выносливости» под турником. — Интуиция подсказывает мне, что я могу и пожалеть, но...

— Ничего, потерпишь, — утешила его Мастер Татьяна. — Тебе ли уколов в пятую точку бояться, в детстве по больницам нагулялся.

— Это не значит, что я полюбил подобные процедуры, — с достоинством парировал Танто, а сам вопросительно посмотрел на Рису.

— Нам тоже предстоит, так что не ты один потерпишь, — вздохнула моя Мастер. — Мы будем с тобой. И морально тоже.

— И все же не могли бы вы прояснить?.. — обратился я к древней.

— Сам увидишь, малыш. — Мама Рисы погладила меня по плечу. — Твоя бабушка дала согласие на эту процедуру, так что волноваться не о чем. Кстати, как думаешь, белый тигр подойдет в качестве тотема? Или, может, какая-нибудь птица? Дед Алелекэ сейчас на кураже, руку хорошо набил, сможет не только абстрактные узоры нанести.

— А разве не белый медведь? — удивилась Риса, пока мы поднимались по лестнице. — Он больше всего подходит.

— Хм… в чем-то ты права, пожалуй. В конце концов, тебе ли не чувствовать внутреннюю суть твоего Оружия.

— Я бы предложил белого оленя, — не остался в стороне Казуо.

А я все еще ничего не понимал.

— Вот тебе оленя и нанесем, — хихикнула Риса.

— Не, я уже заказ сделал! У меня будет древо жизни! — подбоченился Кинжал. — На всю спину.

— И корнями в… — указала девушка Казуо пониже спины. — Отличное решение.

Так, кажется, я смутно начинаю осознавать, о чем идет разговор. Но зачем нам рисунки-татуировки? Это традиция клана? Я бы предпочел не разрисовывать себя наскальной живописью, как какой-то… Ганджу...

— Это не те тату, которые для украшения, это скорее знаки на ауре, они корректируют каналы и вообще… ну, полезные, — услышав мои мысли и опасения, шепотом просветила меня Мастер. — Они невидимые, если ты сам не хочешь их показать. Типа секретные. Но, блин… — Она незаметно показала мне запястье, и на коже вдруг сам собой проступил узорный ободок с какими-то знаками. — Когда наносят, болючие… страсть. А куда деваться?

— Меня терзают смутные подозрения, что я это уже проходил. Кажется… со мной такое уже делали, в детстве, — пробурчал Казуо, когда вместо знакомого холла в доме Рисы мы через дверь с лестницы шагнули в… такую палатку, как Мастер показывала мне в клубе. Только эта была больше. Яранга. Деревянные стойки, оленьи шкуры вместо стен, первобытная утварь и огонь в очаге. И очень жарко.

— Раздевайтесь! — скомандовала нам древняя, заходя следом и подталкивая в спину. — Парни ложатся по обе стороны очага на живот, на шкуры, Лиза, ты знаешь, куда сесть. Дед, ты где? Выходи! Внуки пришли, зверушка рисовать на неприличный место, аднака!

Глава 39

Лиза:

Ой-ой, хорошо, что Казуо забыл, а Рич просто не знал, насколько больно накалывает дедушка Алелекэ, и если бы я имела в виду лишь его саркастические замечания... Причем, блин, больно не уколотому телу, а чему-то очень нежному там, внутри. Ну, потому что татушка же не на пояснице в самом-то деле. Она на ауре.

Кстати, Рич пыхтел и внутренне (да и внешне) довольно долго упирался. Не потому, что боялся боли, а из-за того, что ему жутко не нравилась сама мысль, что на нем нарисуют какую-то там картинку, да еще и в странно-неприличном месте, как будто стриптизеру-эскортнику. А тату на пояснице воспринимались им только так.

Пришлось ментальным шепотом объяснять опять-таки про ауру и про то, что никто не виноват, если у всех Оружий именно в основании позвоночника расположено виртуальное соединение «рукояти» и «лезвия».

Правда, выслушав аргументацию, мой принц все же проникся и снял штаны. Не сказать, что он был счастлив это сделать, но поскольку табу на наготу в призме вообще слабое, то и не стеснялся особо.

Не то что Казуо. Этого пришлось уговаривать дольше, а потом еще и чуть ли не силком трусы сдвигать пониже. Пф-ф-ф-ф, можно подумать, у него там хвост. Попа как попа, было бы чего стесняться.